Вероника появилась в баре за час до намеченного времени выступления.  Девушка нарочно не стала приезжать раньше или впритык к выходу на сцену. В конце концов, ей платят за ее голос, за приятное пение и за то, чтобы вечером она хорошо выглядела, а вовсе не за бесцельное блуждание по клубу в ожидании своего выхода. И с этой точки  зрения часа вполне достаточно, чтобы привести себя в порядок, надеть платье, поправить прическу, макияж и морально настроиться на рабочий лад. Всего каких-то шестьдесят минут отделяли ее от очередного акта прилюдного самобичевания. Потому что каждый раз, выходя на сцену, она чувствовала, что  словно раздевается перед этой многоликой безразличной толпой, как миллиметр за миллиметром обнажает свои чувства, самое сокровенное из всего, что у нее осталось, перед этими подчас  лишенными понимания лицами. Но что им ее терзания, муки, угрызения совести? Что им ее боль, крики  души? Да ничего! Им в общем-то безразлично, потому как все чего хотят собравшиеся здесь –  отужинать с шиком, с дорогим вином или коньяком, с живой музыкой, спустив со своих  кругленных счетов в банках приличную сумму денег, денег, которых им с сестрой хватило возможно на несколько недель, а может и того дольше.  Но глупо считать чужие монеты, когда Ника и сама в состоянии обеспечить им приличную жизнь. Хотя иногда  начинало казаться, что этому всему «ресторанному периоду ее жизни» конца и края не будет, накатывало отчаяние, и женщина была готова послать все к черту - и клубы, и выступления, все! Как она ненавидела эти песенки, которые все как одна укладывались в один жанр «так будьте ж здоровы, живите богато». Они словно издевка, как плевок в ее сторону, как постоянное напоминание о ее несбыточных желаниях.  Сцена, Хекс ее безмерно любила, девушке нравилось петь, ощущать на себе любовь поклонников, их преданные полные обожание взоры. Только вот, кажется. Это были не те поклонники, коих она мечтала увидеть пришедших прямиком из ее грез в реалии будней. И это была не мечта, ставшая вдруг явью, это была ее работа: сегодня, сейчас… навсегда.  Но все-таки одно оставалось неизменным – публика ее любила, ей, точнее ее голосом, восхищались настолько, что не скупились ни на гонорары, ни на сверхурочные, если приходилось выступать несколько дольше оговоренного времени.  И это единственное, что заставляло ее, взяв себя в руки, снова и снова изображать на лице улыбку и выходить под аплодисменты на сцену. Снова и снова. И где-то в глубине души надеяться, что скоро этим выходам наконец-то придет конец…

Хекс вернулась из своих мрачных мыслей, рассеяно моргнув, она окинула свое отражение в зеркале критическим взглядом. Большие голубые глаза, опушенные невероятно длинными, как смоль черными ресницами, умело подведенные рукой певицы, как и прежде выражали безмерную грусть и печаль, словно собранную со всего мира  на дне этих глубочайших озер. Еле заметный нежный румянец на безупречно-сливочной коже, совершенством которой так гордилась Хекс. И губы, лишь слегка тронутые красной помадой. Губы чуть подернутые полуулыбкой-полуусмешкой.  Отражение в зеркале поражало своей красотой. Красотой нереальной почти неземной.  Словно обладательница сих черт только что сошла с полотна виртуозного мастера кисти и мольберта, а жила среди обычных  людей, простых смертных, которые как и все в  этом мире рано и поздно увянут. Ничего на земле не длится бесконечно – все имеет начало и конец. Даже красота, она тоже не вечна и после пышного расцвета, придет печальное увядание. Вероника порой ловила себя на мысли, что девушка в серебристой глади зеркала кажется ей какой-то незнакомкой, потому рыжеволосая дева по ту сторону стекла выглядела отстраненной, словно лишь частично была там. А может это она и есть? Может точно такой же, как она себя в собственном отражении, ее видят  другие люди? Красивой и далекой?..

Неторопливо постукивая наманикюренным ноготком,  Ника неосознанно отсчитывала секунды, минуты, оставшиеся до выхода.  Еще полчаса. Без какой-либо спешки она встала и,  аккуратно достав платье из чехла, принялась облачаться в вечерний наряд -  безумно дорогое и роскошное платье от довольно известного дизайнера. Хекс не имела привычки жадничать на костюмах. И сегодняшний был тому еще одним подтверждением: длинное, в пол, платье без бретелек из струящегося темно-синего шифона, с плотным лифом, украшенным ручной вышивкой золотыми и серебряными нитями, причудливо переплетенными между собой в затейливом узоре. Вероника любила это платье, сама не зная отчего, наверное потому что обычно оно приносило ей удачу. К платью девушка подобрала темно-синие атласные туфли на неимоверно высоком каблуке, пару серег и замысловатый браслет. 

Пара глубоких вдохов.  Ненужное движение щеткой по и без того уложенными локонам,  и вот она уже идет по коридору… Остановившись за  кулисами девушка перекинула все волосы через плечо, дождалась пока ее выход будет объявлен и под свисты и аплодисменты посетителей вышла на сцену, в аккурат под первые аккорды мелодии.

Она давно привыкла к тому, что в то время как она поет,  одна половина «местного народа» накачивается алкоголем до потери сознания, вторая - набивает желудок, ну а те, кто остался в меньшинстве, попросту нагло раздевают ее взглядом, в общем-то ни  слушая ни ее песен, ни вдумываясь, о чем  она поет, и уж тем более напрочь задвинув какие-либо понятия о приличии и морали на задний план и без того обделенного адекватными мыслями разума. Вероника  уже смирилась с тем, как ведут себя посетители ресторанов и прочих увеселительных заведений, прекратив переживать по этому поводу еще пару лет назад. Как бы ей не было противно и, что не мало важно, обидно,  она стала воспринимать свои выступления как обыденную работу, отчасти любимую, но где-то и опостылевшую. Во временем Хекс  приняла это как данность  и   стараясь как можно безболезненней для себя прожить выступление, просто переносилась мыслями в свои песни, переживая их как саму себя, вкладывая в каждое слово душу и максимум эмоций. Девушка пела прежде всего для себя, лишь изредка выискивая взглядом в толпе наиболее заинтересованное лицо и исполняя песню для него. Только одну песню, и только для одного человека. Это было ее негласное правило.

Последние звуки прозвучали, с губ девушки сорвалась последняя нота. И то же мгновение в полутьме зала краем глаза Вероника заметила какое-то движение по направлению к сцене.  «Ценителей музыки», желающих  постоять поближе к сцене  и поглазеть на Веронику, было  еще  не столь много. Пока не много, но к концу программы, как она знала по опыту, это количество заметно прибавиться, так что еще одну фигуру Ника приметила без труда.  Высокий и  широкоплечий, мужчина уверенной походкой приближался к девушке, приковывая взгляды людей и  всем свои обликом излучая власть и силу.  Стоящие у него на пути посетители, потупившись, уступали мужчине дорогу, старательно избегая попасться ему на пути.  Внезапно певице пришло на ум немного странное сравнение, но Хекс недоуменно передернула плечами и, поискав в толпе новое «лицо», непреднамеренно остановила взгляд на НЕМ.  Следующую песню она исполнит для него.  Обведя взором весь зал еще раз, Веро,  наконец,  встретилась с мужчиной взглядом, уверенно взяв первую ноту.